Сняли квартиру с неожиданной соседкой

Для меня теперь не стоит вопрос верить или не верить в потустороннее. Раньше как-то сомневалась, искала подтверждений или наоборот опровержений тому, что там, за чертой, доступной человеческому пониманию, что-то есть. Но уже пять лет во мне живет твердая уверенность, что ТАМ что-то есть, пусть мы и не можем пока этого понять. 

Пять лет назад мы с мужем были совсем еще молодой семьей, которая начинала свой совместный путь. У нас родился ребенок, я ушла в декрет, и встал вопрос о поиске более дешевого жилья, потому что источник дохода теперь был один. 

Такое жилье мы нашли в отдаленном районе нашего города. Мужу приходилось долго добираться на работу, но все равно это был лучший из доступных нам вариантов. Квартира была уютной, хотя и не могла похвастаться новым ремонтом. Когда мы впервые туда вошли, у меня сразу мелькнула мысль, что я приехала к бабушке. 

Квартирка была явно бабушкина, но там не пахло старостью, лекарствами или какими-то неприятными запахами. Наоборот, было уютно и по-домашнему, чего редко ждешь от дешевых съемных квартир. Даже ковры по стенам и допотопная пошарпанная советская стенка не раздражали. Новым там был только диван, он явно выбивался из интерьера.

Муж ходил на работу, а я сидела дома с ребенком. Но даже оставаясь одна с малышом я все равно продолжала ощущать, что в комнате не одна. Такое ощущение было не постоянно, а то появлялось, то пропадало. Но несмотря на это никакой тревоги я не ощущала. 

Через пару месяцев мужу пришлось устроиться на подработку. В ночную смену он стал через день дежурить на одном объекте. Раньше я не оставалась одна в квартире ночью, а тогда уже пришлось. 

Было непривычно, я долго не могла заснуть, ворочалась, прислушивалась. Среди прочих звуков я услышала, как будто кто-то идет из коридора в кухню. Шаги такие шаркающие были, будто кто-то не слишком утруждается поднимать ноги. 

Сначала я решила, что это звук от соседей, у нас-то в квартире ходить некому. Но потом с кухни послышался стук закрываемой дверцы шкафа. Мне стало не по себе. Я метнулась к выключателю, зажгла свет, схватила на руки ребенка и стала прислушиваться. Но больше никаких подозрительных звуков не было. Засыпала я с включенным светом. 

Мужу рассказывать не стала, а то подумает еще, что у меня на фоне декрета начались проблемы с головой. На следующую ночь я опять прислушивалась к звукам в коридоре. Но кроме сопения спящего мужа расслышать ничего не удалось. Я окончательно все списала на соседей и собственную усталость. 

Но когда я опять осталась дома одна, все повторилось. Были звуки шагов, только в этот раз со стороны кухни и они приближались к комнате. Я подскочила к выключателю, схватила из кроватки ребенка, который тут же заплакал. До утра я просидела в дальнем от двери углу, не выпуская из рук ребенка. 

В этот раз я мужу все-таки решила рассказать, хотя и боялась его реакции. Но он отнесся к моим словам максимально серьезно. Сказал, что сходит в церковь и принесет святой воды и свечей. Мне показалось, что он хотел сказать, что тоже что-то видел или слышал, но не стал. 

Свечи и святая вода ничего не изменили. Ночью, когда муж был на смене, в коридоре опять раздались шаги. В комнате свет я уже не гасила. Было очень страшно, я боялась смотреть в дверной проем, но не смотреть было еще страшнее. Мне показалось, что я видела какой-то нечеткий силуэт, брызнула туда святой водой. Так и просидела до утра. 

Муж пообещал, что доработает этот месяц, и потом будет искать другую подработку, мне нужно продержаться еще две недели. Мне до истерик не хотелось отпускать его на ночь, но я понимала, что нам очень нужны эти деньги. 

Успокаивала себя только тем, что если бы нам хотели навредить, то уже сделали бы это. Но это успокоение работало слабо. Мое отношение к происходящему поменяло несколько других случаев. 

Как-то я готовила ужин, когда ребенок в кроватке начал плакать. Сразу к нему я побежать не могла, надо было ополоснуть руки, а пока я их ополаскивала, начал убегать бульон, заливая плиту. Пока я металась в поисках полотенца или прихваток, чтобы снять горячую кастрюлю с конфорки, плач ребенка стих. 

Я переставила кастрюлю и побежала в комнату. У кроватки я заметила неясный силуэт, словно из тумана. Смотрела я на него не больше пары секунд, потом он просто пропал. Я метнулась к малышу, но с ним все было хорошо, лежал и смотрел куда-то мне за плечо. 

Потом я еще не один раз замечала, что ребенок, который вообще капризничал и плакал, когда его оставляли одного в комнате, стал смеяться, так заливисто, будто с ним кто-то играл. А один раз, когда он начал хныкать ночью, я проснулась и услышала звуки пения. Очень-очень тихие, но различимые. Когда я встала, было уже тихо, а ребенок продолжал мирно посапывать. 

Я думаю, что нас так привечала хозяйка квартиры, Надежда Игнатьевна. Соседки рассказали, что она умерла за полгода, как мы вселились, просто не проснулась как-то утром. Соседка сказала, что та все сокрушалась, что внуков никак не дождется. Я тогда еще выспросила, где ее похоронили, и один раз даже ездила туда.

В той квартире мы прожили полтора года. Муж тоже слышал и колыбельную, и шаги, видел, что ребенок иногда словно следит глазам за кем-то невидимым нами. Странно, но нас это не пугало. Наоборот, почему-то была уверенность, что с нами ничего плохого там не случится. 

Я так плакала, когда нам пришлось съезжать из этой квартиры, потому что хозяева решили ее продать. Было так жалко, словно из родного дома выгоняют! До сих пор, когда бываю в церкви, ставлю свечку за помин Надежды Игнатьевны.