Я – дама бальзаковского возраста, но всё ещё живу с мамой. У меня нет никаких шансов построить личную жизнь

Я понимаю, что каждый человек самостоятельно строит свою жизнь, но не в силах справляться с материнской опекой и тревожностью. Конечно, мне хочется создать собственную семью и встречаться с друзьями по выходным. Но вместо этого я всё своё свободное время провожу с мамой, боясь её расстроить.

Практически всю свою жизнь я провела вдвоём с матерью. Она никогда не рассказывала о моём отце, утверждая, что я – только её ребёнок, и нам больше никто не нужен. Тогда я просто перестала спрашивать о папе.

Говорят, что любимые дети болеют чаще других. Возможно, именно поэтому я с ранних лет переболела всеми детскими болезнями, включая ветрянку, коклюш, ангину и  воспаление лёгких.

После каждого чиха мама тут же тащила меня в больницу, а, когда я подросла, активно пичкала меня всевозможными микстурами и пилюлями. В детский сад я не ходила. Мама предпочла сидеть со мной дома.

Впрочем, она и до этого особо не работала, нас содержали её родители. Да, и профессия – музыкант – вряд ли принесла бы ей особый заработок. Во дворе я гуляла редко. Мама говорила о том, что местные дети – неподходящая для меня компания.

Они могли научить меня только плохому или заразить какой-нибудь простудой. Собственно, она так думала и об одноклассниках, и об однокурсниках. Никаких шумных

Дней рождения или походов на дискотеку лет до 18-ти у меня не было. Я не собиралась с девчонками по вечерам, не заигрывала с мальчиками и вообще жила исключительно мамиными интересами. Единственным развлечением для меня был поход в гости к бабушке и дедушке и музыка.

Мама с шести лет учила меня играть на гитаре и фортепиано, устроила в музыкальную школу, в которой, собственно, сейчас я сама преподаю. Каждый день моей жизни был похож на предыдущий.

Всё могло измениться, когда я влюбилась. К нам в школу устроился новый преподаватель. Он был молодым, красивым, статным. Но на первом же свидании мама звонила мне каждые 15 минут.

Она спрашивала меня о совершенно неважных вещах, уточняла, что мы с парнем едим и пьём, во что он одет и так далее. Перед вторым свиданием я заранее отключила телефон.

Но, когда я вернулась домой, у нашего подъезда дежурила карета «скорой помощи». Оказалось, что мама обзвонила все больницы и морги, распереживалась и довела себя до нервного срыва. Хорошо, что пришла соседка и вызвала врачей, которые оказали ей помощь и сделали укол успокоительного. 

На третье свидание я уже не пошла. Вместо этого я собрала вещи и переехала к подруге. Она поддержала моё решение жить отдельно от матери. Но меня хватило ненадолго.

В течение двух месяцев мы с мамой только переписывались. Мне не хотелось слушать её голос. Хотя вернее будет сказать, что я боялась его услышать. У мамы был полный контроль над моей волей, она могла легко убедить меня вернуться домой.

Как-то раз мама не ответила на мою смс-ку. Я насторожилась. Это было на неё не похоже. Тогда я стала ей звонить, но трубку никто не взял. Я примчалась к нам домой, и оказалось, что мама попала в больницу. 

Две недели я фактически жила у неё в палате, проклиная свой характер и желание жить отдельно. Конечно, я ушла с квартиры подруги, хотя она уговаривала меня остаться.

Сейчас мама жива-здорова. Мы по-прежнему живём вдвоём, и она не даёт мне никаких шансов на личную жизнь. Я ни с кем не встречаюсь, не гуляю с подругами и уже не надеюсь создать свою семью. 

Мне не хочется, чтобы моё личное счастье было построено на болезни или даже смерти моей матери. Видимо, моя судьба в будущем – это одиночество.